Захожу к матери на работу обменяться парой-другой ничего не значащих фраз и передать дивные кофейные зерна; выходим вместе - на мраморных ступеньках лежит сумка, простая такая, тканая сумка голубого цвета. А из узкой щелки, неловко оставленной молнией, высовывается кошачья мордочка. Кот, c гладкой, лоснящейся черной шерстью, лишь с белым воротничком на груди, мелко подрагивающий, с теплым розовым носом, был быстро усажен на диван; на дне временного дома были обнаружены три упаковочки корма, ошейник со звездочкой и записка, составленная из вырезанных из газеты цветных разномастных букв: "позаботьтесь обо мне". Сейчас понятия не имею, что делать с этим чудовищем, доверчиво трущимся о ногу, но на месте хозяев я бы все же посмотрела сначала в эти глубокие глаза. На всяких случай, может...
Очередное прощание на вокзале - и мне кажется, что все объятия в аэропортах, речных вокзальчиках и даже автобусных остановках намного искреннее всех поцелуев в загсе, вместе взятых. Когда становится вовсе не ясно, что говорить и о чем умолчать, руки могут только покрепче сжать ручки чемодана, а глаза почему-то виновато улыбаться. Такие неловкие и личные моменты, что щеки краснеют сами по себе.