Страх перед жизнью - это так естественно. Этот мир никогда не останавливается, даже если ты разбил последнюю чашку, потерял человека или давно оберегаемую мечту - рекламные голоса, укрытые слащаво килограммами косметики, все равно будут вещать про новую марку йогурта, сосед сверху не поленится залить тебя, а налоговая не прекратит звонить. Мы все еще тут, мы все еще вращаемся в сутках, мы все еще крутимся годами, мы все еще мчимся в стремительной космической темноте, почте никогда не вспоминая об этом.
Я могу в любой момент обернуться, и воспоминания будут накатывать неслышно и уходить так же бесшумно, словно ожившие морские волны, - вот же они, сонные и усыпанные снегом зимные вечера, когда захватывает дыхание, бывшие и нынешние, любимые и нелюбимые, стоящие рядом и уже потерянные люди; это же так глупо - просить уйти из твоей головы и разобранные миллионы раз на крошечные частички ошибки, и минуты радости; жизнь с ошибками гораздо лучше той, в которой ты просто ничего не сделал, или, что хуже - даже не осмелился попробовать сделать.
Потому что именно здесь, в мире бесконечных забот и нескончаемых ручейков человеческой суеты, стоит жить. Чувствовать, как на город наползает чуть осязаемая сизая дымка белых ночей, как разводятся мосты, как захлопываются ставни и загораются теплые огни собравшихся семей за окнами, которые всегда ярче огней электрических, как крепче сжимают руки напуганные внезапным счастьем влюбленные; город засыпает, закрывая двери реальности для всех уставших и утомленных и открывая для других - знакомых друг с другом, казалось бы, всю жизнь, бездумно растворяющихся в ночных перемигиваниях разноцветных светофоров и тонущих в неоне витрин, машущих проплывающим мимо белозубым и загорелым туристам на кораблях; вместе с ними мы можем закутываться в три красных флисовых пледа разом, сидеть на продуваемых восточными ветрами верандах и готовиться к экзамену, зачерпывая последний океан сил из чашки крепкого кофе, когда стрелка соберется лениво переползти на пять утра. Я чувствую, как эта жизнь все яростнее вгрызается в зеленый Санкт-Петербург, как улицы заливают потоки солнечного тепла и света, как люди меняют плотный панцирь одежды, свою многослойную капусту, на легкое и невесомое - и так же ширятся улыбки, доверительнее отражается свет в глазах перед тем, как уйти в сон вместе с этой неутихающей вселенной, мчащейся вечно всюду и в пропасть "никуда" без всяких рамок. И кажется, что так будет всегда; я не бессильна, я снова здесь.
И тогда я говорю: привязывайтесь, привязывайтесь к своей реальности, делайте ее уютнее, но не будьте привязанными к ней. Если бы я написала книгу, то обязательно бы назвала ее "make love, make magic".

---

Стоит только осознать, что та весело позвякивающая связка: позеленевшие от истонченного и истраченного впустую душевного времени бронзовые ключи, витые серебряные, тускнеющие и царапающиеся с каждым новым разочарованием, крошечные медные, путеводные нити к чему-то личному и потайному, та самая связка ключей больше не отпирает ни одной новой двери, а за старыми скрываются лишь изнуренные лица людей, завядших от скуки, и знакомые бетонные джунгли, спешно срываешься с места: искать новые лазейки, проходы и форточки - даже в том же городе, даже с теми же людьми. Например, Ночь Музеев:
- совершенно неумело пытаясь сохранить серьезные, вовсе не хитрые и совсем не заговорщические лица, влетать в бурлящее жерло толпы у Планетария: смотреть на изгибы каньонов Марса и на полное солнечное затмение, которое наступит в Америке завтра, угадывать смысл летне-осенних звездных треугольников и прислушиваться к рассказам про облака космической пыли и черные дыры, планирующие поглотить нас через пару миллионов лет;
- в темноте Ботанического сада чувствать внутреннюю оттепель не только от смешливых бесед и обьятий, но и согреваться до кончиков пальцев терпким кофе и травяным чаем, обжигающим язык и подаваемым бесплатно всем ждущим вкупе с шоколадными пряниками девушками-кудесницами;
- намеренно и осознанно теряться в каменных дворах-колодцах, заполненных дурманящим ароматом сирени и черемухи, цветущих в ночи, осторожными полосатыми котами и испуганными прохожими;
- тайком прятать в карман упавший с дерева приплюснутый мандарин под одобрительный кивок сотрудницы оранжереи и смешки окружающих;
- видеть персиково-алые всполохи разгорающейся над волнистой Невой зари, вдыхать полные легкие ледяного речного воздуха, этой утренней пустоты, и мысленно прощаться со всем бывшим, потерянным и плохим;
Попасть в такую складную историю (в которую хочется сложиться), где все происходит с мечтательным ожиданием и волшебным запаздыванием, а любая неудача вызывает только новую волну смеха - и над своей глупостью, и над людской, и над глупостью прекраснейшего в своем несовершенстве мира.
Остается жалеть только Д., потерявшего билет у Планетария и слишком поздно его нашедшего.

@темы: такое странное мироздание, происходит волшебство

---

Когда действительность уступчиво сдает островки твоей личной реальности, опуская пешеходам на жизненном тротуаре руки и гася болотные путеводные огоньки, ставшие последней надеждой, я все больше убеждаюсь: война всегда в тебе, даже если мир вокруг остается спокоен; для меня минуты начинают рассыпаться миллионами моментов: выводком нарисованных разноцветными красками птиц, уютно устроившихся на каменной стене, станцией "девять и три четверти", с помощью неизвестной магии возникшей на Маяковской (прямиком с вокзала Кинг-Кросс!), неловким сжатием чужих холодеющих от страха пальцев, когда вагонетка вот-вот ринется вниз, в пучину американских горок.
А стоит нам приехать на постановку по "наивно.супер" в erarta - и начинается особое, наивное волшебство. В полной темноте мы пускаем через стеклянную банку вакуума потоки фотонов, выбираем "хорошего друга" - полярника Кима, вручаем ему шерстяной шарф, красную кружку с кофе и факс - писать о том, что восхищало в детстве; мы - не простые петербуржцы, мы - пешеходы и жители Нью-Йорка, отвечающие на вопрос "что для вас имеет значение?": кто-то отвечает: "завтра; дни проходят, а после все снова и снова наступает совершенно новый - где возможно все", кто-то стеснительно шепчет: "чтобы рядом всегда был человек, в чьих теплых объятьях я непременно окажусь, когда мне будет грустно", один мужчина улыбается в усы и кивает головой под одобрительный смех: "спать!", когда подходит моя очередь: "чтобы не было ни одной минуты, отмеченной скукой или, что хуже, тоской по другой жизни, отличной от той, которой живешь".
Иногда мне кажется, что вот они мы, никогда не взрослеющие дети, более того, просто не умеющие, да и не желающие взрослеть; вот они мы, проводящие церемонию зажигания огней рождественской елки в полной темноте и страшном секрете от нелепых взрослых, способных так просто прагматизмом разрушить любой уютный мир, прячущиеся в том самом летнем домике на дереве, где нас никто и никогда не найдет: со скрипящими половицами, до безумия пахнущими сосновой смолой, шаткой веревочной лестницей на ветру и, конечно, тайком сворованными ломтиками лимонного бисквита и стаканами шоколадного молока на ночь.
Ведь сказки вовсе не убеждают нас в том, что драконы существуют, зато они учат нас, что любого дракона возможно победить.

платформа девять и три четверти

я не уверена, что счастливым людям вообще нужно что-то давать писать, не подпускайте их к клавиатуре, они же совершенно опьяненные! удалить, все удалить.

@темы: борщ из мыслей, личный выбор каждого, такое странное мироздание

---

Самые опасные собеседники - древние языческие боги, опрометчиво закованные в гранит или медь неудачливыми скульпторами. Таящиеся в городе неузнанными, затерявшимися среди набережных каналов с прохладной водой, человеческой пестроты и птичьего щебетанья оживленных улиц, спрятавшиеся в зеленеющих дворах-колодцах, давно утонувших в остановившемся навсегда времени. Те, что будто случайно жадно подставляют каменные спины и дно фонтанов под звенящие монетки наивных человеков, тщетно мечтающих о подаче заявки с тайным желанием в небесную канцелярию (а вдруг загаданное сбудется?) или, быть может, о возвращении в северную пальмиру Петербурга.
Потому что когда хмурые обрывки туч решат проглотить тускло золотящиеся шпили, когда на каменные мостовые выползут лужи-гиганты, а город затянется пеленой холодной дождливой дымки, может случится так, что среди косых полос нескончаемого ливня и хрипоты голосов кому-то захочется взять вас за руку (совершенно случайно!) и еще долго не отпускать; покупать одинаковые книги и вдвоем бывать на шумных маскарадах дворца Дожжей, где влюбленные маркизы тайком пьют яд, минутами обниматься наперекор миру, живущему вечно неутихающей спешкой. Понимаешь, может случиться так, что бородатый дедушка, размешивающий котел реальностей, решит, что тебе стоит увидеть, как веснушатому мальчику в сеседней машине на нос сядет бабочка-махаон, первая за весну, солнечным дням, обычно навещающим город с частотой посещений санта-клауса с оленями, санями и охапками снега африканского племени, стоит надолго поселиться в каждом новом утре, а людям, слепо ходящим вокруг друг друга, сказать одновременно пару-тройку таких важных слов.
И ведь потом не поймешь, кого винить, когда Русалочка превратится в морскую пену - быть может, жадность мелочных божков, оскорбленных номиналом монетки в одну копейку и поэтому наколдовавших что-то столь зыбкое и недолговечное?
И нет в моих карманах больше чудес. Теперь я практично прячу в них лишь тусклые десятирублевые монетки.
Поэтому загадывайте осторожнее - не делайте как я.

@темы: личный выбор каждого

---

Как это прекрасно - когда по одной фотографии в памяти выстраивается мозаика из десятка путешествий, дорог, островов и воспоминаний; и так хорошо, что все это когда-то со мной было.

@темы: такое странное мироздание

---

Именно в наступающих солнечных днях рождается что-то, заставляющее делать суматошные, сбивчивые круги по городу - искать людей, в которых, как в хорошем печенье, сладкой начинки ровным счетом столько же, сколько на упаковке нарисовано, а то ведь посмотришь - ярко и красиво, а потом - тесто и тесто, а внутри-то совсем ничего и нет; искать и там, и тут, где я давным давно была, и здесь, куда я лишь могу дотянуться воображением, ведь мечты всегда считаются, правда?
Проживая тысячи шагов вдоль скованных последним льдом каналов, десятки душных станций метро и лекций, манящих голубым небом за окном, я тайком ворую улыбки. Ворую у веснушатой испанки с оливковой кожей у Петропавловской крепости - ее улыбка полна гостеприимной любезности, столь свойственной пугливым знакомцам города, полна Невы, прячущейся совсем рядом в пенно-молочной дымке и неровных льдинах с крикливыми чайками сверху, а еще согласия с собой; бабушка-испанка чуть склоняет голову, острожно берет за морщинистую руку своего старичка и неспешным шагом двигается дальше - в сизую, туманную весну. Ворую у преподавателя математики, на которую я случайно налетаю в коридоре и выбиваю теорию вероятности из рук; ее улыбка - это мириады финских лакричных конфеток: мятных, сладких, соленых - наших тягучих на зубах призов за каждую найденную дисперсию, усталой собранности и ночи проверок и недосыпа. Ворую даже не улыбку - усмешку! у паренька, теребящего брата за покрасневшее ухо, забираю всю колючесть и колкость, мне может пригодиться, а ему без них гораздо лучше.
И столько всего хочется сотворить и сделать. Ведь мир - такое изменчивое место. Можно и не успеть.

@темы: личный выбор каждого, такое странное мироздание

---

Стоит неловкому солнцу осторожно присесть на шпили Санкт-Петербурга или окончательно позолотить крылья львов Банковского моста, как с горожан окончально осыпается зимняя завеса, а моя крошечная записная книжка все больше и больше полнится чудесами - скорой помощью от удушающих и пыльных волн гулкой пустоты от жизни, всего пара строк - книга, человек, что-то еще.
В ранние дни августа самыми дорогими книгами становятся сжигаемые в старенькой печке килограммы хрустящих букв о коммунистических съездах и пионерах с красными галстуками - хорошее спасение от мутной завесы дождя, запахами - густой и тягучий сосновой смолы от дров и сладкий - от блюдечек с крепким чаем и ложкой малинового варенья, человеком... ему восемьдесят с небольшим хвостиком, у него есть покосившийся деревянный дом с разбойниками-котами и старенькая жена; с пяти часов утра и зябких туманов он пропадает на вязких торфяных болотах, появляется с корзинами голубики, которую за бесценок продает ленивым дачникам, чтобы потом на лишние деньги купить жене "городских сладостей, печенья и чая"; пенсии почти никому не платят.
Осенью - бесчисленные лавирования между крошечными островками; запахи - морской солёный ветер, оливки, терпкое вино; человек - бородатый и смешной капитан парома, заворачивающий горстку крошечных криветок в таверне, которых он потом отдаст еще спящей на палубе жене и накроет ее покрывалом.
А сегодня у coffee to go грузовичка стоит семья с белобрысым мальчиком, мать его спрашивает: "будешь мороженое шоколадное?", он очень серьезно отвечает: "нам говорили, что ничего за просто так не делается", достает из-за спины неаккуратно переплетенный веночек из невзрачных цветов, улыбается и гордо одевает маме на голову; я греюсь под солнцем и думаю, что теперь весна действительно пришла.

@темы: такое странное мироздание

---

А что бы было, если бы мы жили в мире, где реинкарнация была обычным, совершенно не мистическим делом? В белых домиках с пестрыми черепичными крышами мудрыми, побитыми жизнью бородатыми стариками оформлялись бы договоры - за определенную, очень большую сумму денег тебе гарантировали реинкарнацию в кого угодно; чем выше уровень развития существа - выше и цена.
Вот за партой дремлет растрепанный, помятый ленивым утром паренек, с любовью обнимающий мягкий рюкзак, на котором так удобно спать, пока не ощущает немилосердное постукивание указкой по костяшкам пальцев - "Джош, ну как же так, опять провалился в сон? И я, и твои родители сильно встревожены - с такими оценками только комаром свистеть под ухом!". Класс обидно смеется.
Вот мать ехидно замечает: "Лия, ты бы хоть позаботилась, расценки узнала у дядюшки Эла на персов или сиамских. С твоими-то ленью и безалаберностью, кажется, у тебя прямо в судьбе прописано, как и у твоей бабушки..." - не договаривая, она с печальной улыбкой чешет за ушком непослушную кошку с ослепляще-снежной шерстью.
Вот просторная комната, наполненная солнечным светом и пылью, наполненная жужжащими слугами и родственникамии с нечитаемыми лицами, вот на роскошной кровати с балдахином под расшитым бархатным покрывалом лежит умирающий старик: тянет дрожащие пальцы к перу, неловко ставит кляксу в конце подписи на договоре и - победно улыбается из последних сил: годы унижений и раболепного труда не прошли даром, еще целых сто лет человеческой жизни! Эх, мечтает он, совсем немного - и кто знает, может, посчастливится стать молоденькой красоткой, очами пленяющей людей...
Страшный круг, порочный круг. Круг, который невозможно разорвать. Люди, с детства открывающие на ребенка банковский счет, где вместо денег на пенсию откладываются деньги на следующую жизнь. Люди, разочаровавшиеся в жадной и низкой человеческой сущности - такие мечтают стать свободными, мрачными рыбами в темных глубинах океана или пестрыми птичками-колибри у полных нектара цветов. Люди, навсегда отказавшиеся от такого великого и ужасного дара - быть человеком. Просто уставшие люди.

@темы: язык любезных мужчин, а если бы?

---

Даже не верится, что мы сюда, возможно, сможем поехать после Норвегии.

---

Я могла бы рассказать, как много мне дают возможности уезжать и опять возвращаться, не важно, куда, зачем и надолго ли:
- смотреть, как с каждым километром в высоте постепенно тают облака света ярких неоновых вывесок и приглушенных мигающих фонарей, открывая взглядом то звездное солнце, под тусклый свет миллионов прошедших лет которого ты засыпала в сильных дедушкиных руках;
- понять, что монстры вовсе не спят у тебя под кроватью, они спят у тебя в голове, нашептывая хрипящими голосами неявные слова тоски по безымянным маякам в бурю, всегда готовые толкнуть тебя и позволить утонуть в пучине привязанности к скрипу половиц в семейной гостинице и свежезаваренному кофе улыбчивой хозяйки;
- проводить внутреннюю уборку; легкомысленно отдавать солёному ветру залива все обиды, которые ты придумывал сам себе и терзал ими снова и снова, отпускать все переживания, когда случайный попутчик в электричке спрашивает со смехом, показывая сканворд: "вы не знаете, из чего делают желе?", заново начинать верить, когда незнакомый человек протягивает таблетки от укачивания, несмело похлопывая по плечу, отвелекает, показывает чертежи, бормоча ломаными словами "I'm architector, I'm architector";
- видеть проплывающих мимо людей: хорватских рыбаков с неизменными улыбками на загорелых лицах, неземных кремово-сливочных стюардесс дубайских авиалиний с маками в петлицах, румяных женщин русских глубинок в цветастых платках, собирающих березовый сок; цепочки пушисто-шерстяных овечек, суетливо перебегающих дорогу, растрепанных котов-разбойников со шрамами на морде, величаво ступающих по греческим баркам, и первых бюрюзовых бабочек, цепляющихся за пальцы в ботаническом саду.
А мне столько еще хочется рассказать! Как можно шлепать в мокрых кроссовках по влажному мху, обгоняя дождевую тучу по пути к станции, как мы рано утром выезжаем обратно в город - пустые дороги с утра, теплый термос и пальцы на нем, сонное повторение маркетинга.

@темы: происходит волшебство

---

Одна из самых чудесных вещей, что есть на свете - это старый друг, с которым вы давно не виделись. Вот он появляется, совсем внезапно, может быть, в аэропорту: со смешным загоревшим носом, может, длинными волосами, говорящий на трех языках из десяти стран; как-то незаметно вы опять встречаетесь, и открывается: что он, оказывается, читает звездное небо так же легко, как детскую книжку на итальянском, знает, как засыпать тебе волосы мукой (совершенно случайно!) и отвратительно мило при этом ухмыляться, быть серьезным и смешливым одновременно.
Ты можешь показывать укромно спрятанную в еще нерастаявших сугробах станцию по соединению осколков сердец - крошечную булочную, залитую по утрам мягким апельсиновым цветом, раздающую хрустящие фунтики с кленовым сиропом за копейки - как раз перед ранними парами; удивляться - вот ведь, инопланетянин, не понимает мои "встретимся на Грибанале!", "я около Крупы живу, мне до парка Зоолетия неудобно", почему же - учить питербургскому сленгу; можешь придумывать всякие дурацкие игры, к примеру, наугад рассказывать о случайном прохожем, "вот у него наверняка кудрявая болонка, курительная трубка из вереска и сиреневые тарочки с бегемотами - зуб даю!".
А потом, по законам жанра, он куда-то исчезнет, провалившись в кроличью нору командировок, учебы за границей, или омут тихого вечноосеннего городка, разумеется, родного. Зато каждый раз можно будет снова и снова открывать человека заново, правдиво удивляться, где он был всю твою жизнь и не замолкать часами.
Так что, оглядываясь на два дня назад, я говорю - появляйтесь! Старые друзья, которых тайно ждешь, сам того не подозревая.

@темы: личный выбор каждого

---

Меня всегда удивляет, когда люди говорят: "тебе уже поздно этим заниматься, раньше надо было, а сейчас только время потратишь".
Неужели когда-нибудь будет поздно впервые сесть за клавиши пианино, вытягивать совсем простенькие ноты и незамысловатые печальные мелодии, тонкой ниточкой способные вытягивать неясную грусть с души? Прятаться ночами под одеялом и наигрывать в окружении сонных чудищ из-под кровати, радуясь как ребенок каждому удачно найденному сочетанию?
Поздно покупать разноцветные краски, пахнущие медом, и большие листы белой бумаги, все увереннее и увереннее выпуская на них чужие малиновые пироги, девочку с волосами из солнечного ветра, быть может, пару миров с цветущими весной яблонями и горящими вселенными из себя? Делиться тем, что невозможно сказать всем бедным набором слов, или тем, чем просто невозможно поделиться, просто прошептав?
Неужели то, что в детстве меня не отдали в художественную школу или забрали из музыкальной, помешают мне вдыхать запах ворса кистей, стирать красные и голубые пятна с локтей и заново прочитать нотную книгу?
Открывать мир, где люди ныряют в соленые пучины без акваланга или взбираются вверх по скользким скалам почти без страховки?
Для меня никогда не будет поздно начинать жить; писать - глупо и всерьез, танцевать в пустой квартире, учиться петь о том, что чувствую, играть о том, что внутри, рисовать, рисовать... Все впереди, стоит только по-настоящему захотеть.

@темы: личный выбор каждого, такое странное мироздание

---

Я думаю, что самое лучшее чувство, которое может случиться с человеком - это ощущение верности происходящего, когда медленно тающие снежинки на носу сквозь мартовское солнце, три часа кофейных бесед, пролетающих в два глотка, люди за спиной и за руку, а лекции в университете - по-особому правильные, происходящие в удовольствие и как будто всегда желанные. Именно на таких островках реальности мы коллективно придумываем маленькие, смешные и по-дурацки ничего ровным счетом не значащие способности:
- превращать все плохие книги в большие рожки сливочного мороженого с ромом и сырным печеньем (только как бы любовь к сладкому не победила любовь к хорошей литературе);
- навещать друг друга в чужих снах: пить клюквенный чай с медом, придумывать, как вызволить незадачливого художника из пасти рыжего льва, наивно мечтавшего таким образом научиться рисовать, или чертить еще одну таблицу Менделеева со всеми атомными массами;
- в дождливый день убирать лужи размером с волнистый уличный океан из-под своих ног (и возвращать их для следующего прохожего), а зимой - серые, утомленные городской пылью сугробы;
- уметь мяукнуть так, чтобы домашний пушистый кот тебя понял - и замурчал в ответ так, чтобы понял уже ты - такое маленькое и ментальное кошачье посольство дома;
- уметь нагревать остывшие чашки бывшего когда-то теплым шоколада, сердца и поднимать опустившиеся совсем руки;
- чтобы вся обувь в магазине идеально подходила тебе по размеру;
Возможно, мы бы и знакомились так: вот я, Рина, умею по средам выпускать из мизинца левой руки букеты самых любимых и живых цветов, а она каждое утро встает с той ноги, а ты что? Ну или у всех детей бы уже начался кариес из-за мороженого из плохих книг, кто знает?

@темы: язык любезных мужчин

---

С каждым днем неотвратимой весны я все глубже и глубже проваливаюсь в собственный временной колодец - и только тогда нахожу свой, личный способ дружить с переменчивой реальностью, занимая себя поисками крошечных бытовых чудес во всем. Иногда по колодцу ползет вязкий, устилающий веки холодом туман, и время такое - нескончаемое и зябкое, тут и там; на бесконечной лекции я тайком вдыхаю аромат любимых книжных страниц и подставляю щеки подсолнечному свету солнца из окна - снег там постепенно тает, уступая место новым трелям незнакомых птиц; ночь над рефератом щедро разбавляет добрая кружка молока с медом и печеньем и зеркало - время от времени в нем просто необходимо превращать себя в смешную рожицу и устало улыбаться. Иногда в колодце лишь замерзают лужицы воды на дне, превращаясь в гладкий лед - и тогда все становится ускользающе-мягко так, что время слишком поздно начинаешь измерять; для меня это - обьятия с разбега, смех где-то под ухом и тридцать секунд счастья, весело позвякивающие облачка-ловцы снов над головой, помогающие открыть глаза с утра и впустить в себя миллионы мыслей и запах свежеиспеченных домашних круассанов. А иногда там чрезчур солено, холодно и глубоко; тогда мне кажется, что я могу черпать мотивацию ложками - записываться в добровольцы, которые собираются разносить горячий шоколад и чай в термосах оппозиционным митингующим, вязать плед вместе с соседской бабушкой и учить А. премудростям японских смайлов.
Я никогда не чувствовала себя настолько живой. А, главное, способной повернуть все время в правильный поток.

---

Я думаю, как же хорошо, когда человек по-настоящему важен; все делается не для галочки, а ради кого-то и чего-то, ради их и своей радости. Вот и в этом году:
- конверт из плотной, тяжелой бумаги, с нарисованными вручную наивными зайцами, маркой-цветком и парой ярких красных печатей, изображающих Маленького Принца на его одинокой планете; конверт, таящий в себе письмо в будущее, на три года вперед, когда мне будет двадцать один - и я ни за что не открою его, как бы не велик был соблазн;
- большая книга-альбом Туве Янссон, "Jorden går under!", самый первый комикс о муми-троллях, печатавшийся в 1947-1948 годах на страницах шведской газеты Ny Tid, и толстенькая "Книга о Бланш и Мари"; я с детским восторгом гляжу на предупреждающего о конце света и начале приключений Муми-тролля, поднявшего палец, а потом сама пропадаю среди приближения кометы, буйства циклонов и других опасных, но чрезвычайно интересных происшествий (главное, чтобы бутерброды Муми-мамы всегда были в кармане);
- теплый и мягкий, из натуральной шерсти и вручную связанный на спицах чехол для моего айпада, c крошечной вышивкой имени, блестящей на солнце золотой ленточкой и камушком земного глобуса на ней; Лу рассказывает, как она загорелась этой идеей, а потом пишет мне все то, что мы вместе планировали к восемнадцатилетию и что уже сбылось или не сбылось: есть теплые сырные булочки и пить сладкий чай, восполняя энергию, потраченную на сдачу донорской крови, успокаивать дрожащих друг друга перед прыжком с самолета, написать свой разговорник японско-немецких слов;
А еще у меня есть веера с цаплями и крошечный набор чайничков на глоток для каждого сорта, но это такая глупость, потому что помимо всего прочего у меня есть такие волшебные друзья.

@темы: происходит волшебство

---

Иногда идея кажется мне похожей на стаю непослушных ярких пташек: вроде и поселилась в голове, мешает, чирикает, а прогонять жалко, рука не поднимется, привыкаешь; вот и у меня так - совершенно теряюсь в коллекционировании чужих желаний.
"Чего ты хочешь?" - спрашиваю я.
Я, отвечает пятилетний Даня, совсем по-взрослому поджимая губы, я хочу как-нибудь найти ежа в пустом сапоге, прямо как в дедушкиных историях - напоить его теплым молоком и уложить спать в угол потемнее; я не боюсь уколоться, нет, я же уже взрослый; я просто никогда-никогда еще не видел ежа.
Я, медленно тянет слова Л., я хочу хотя бы на пару часов вернуться на утопающие в янтарной пелене солнца луга из детства: опять ощущить пьянящий запах ягод земляники, только что собранных, переполняющих ладонь, услышать журчание лесного ручья, спрятанного в хрустящем мхом лесу, такого холодного, что мгновенно замерзают зубы, почувствовать вяжущую кислинку листьев щавеля; я хочу опять сыграть на рожке из дудочника своему псу... и тут она растерянно и задумчиво замолкает.
Я, весело говорит мама, я хочу встретить старость в крошечной рыбацкой деревушке, потерянной среди одного из греческих островов; ходить босиком на мели тихого утреннего моря, лениво слизывающего прибойный песок, готовить в таверне, единственной на острове, а красноватые закаты встречать хрустящими, крошечными креветками (как на Сими), бокалом несладкого вина и совсем греческой - тощей и полосатой - кошкой на коленях.
А ведь еще столько хочется угадать!
О чем думают люди, утомленные снежным утром и очередью в американское посольство, которым сотрудники вместе с паспортом неожиданно отдают и крошечные карамельки (я прохожу мимо всякий раз по дороге в Университет)?
О чем думает сурового вида мужчина, в девять часов вечера катающий с детской горки хорька с большим зеленым бантом на шее?
О чем думают две девушки, меняющиеся вязаными, разноцветно-полосатыми свитерами прямо в пасти фервальского холода?
О том, почему никто не ответил мне про желание пачки денег или нового мотоцикла.
О том, чего хочу я.

@темы: личный выбор каждого, такое странное мироздание, происходит волшебство

---

Мне кажется, что нас специально сталкивают друг с другом последние, тающие на дрожащих лучах февральского солнца духи зимы (такие вот, непременно в теплой шерсти и с покрасневшими носами); я вижу их повсюду - смешная девушка в шапке глазастой совы неожиданно улыбается моей шапке полярного медведя, а веснушатые близнецы неожиданно делятся со мной горячим шоколадом с зефиром под сводами метро; мы сталкиваемся с К. и уже через час помогаем в замерзающем поезде решать кроссворд румяной старушке.
Воздух заполняет подтаявшая золотая пыль, смешанная с крошками снега и нашим смехом; мы изображаем всех страшных чудовищ и побеждающих их героев Мидгарда, которые умудряются пробраться в наши головы, пока мы утопаем в океане белых сугробов и ледяных убежищ зимы. Для нас идущий снег похож:
- на мелкую-мелкую поваренную соль из большой солонки; мы - в стране великанов и волшебных троллей, смеемся довольно и чуть испуганно, придумывая очередную сказку для долгих вечеров под потрескивание сосновых поленьев в огне и блюдца в руках, полные ароматного варенья;
- на россыпь воздушных, сахарных перьев, медленно кружащихся на ветру; мы - в самом сердце сладкой Арктики шоколадной фабрики мистера Вилли-Вонки ("да-да, и трава тоже съедобна, да и я съедобен... правда, последнее запрещено в большинстве культур, запомните это, дети");
- на нелюбимую манную крупу; мы - шестилетние и белобрысые дети, тщетно пытающиеся бороться с манной кашой секретным оружием - горстями июльской малины и тертым молочным шоколадом.
Вместе со старыми шапкой, теплыми рукавицами и шарфом я стараюсь скинуть все мелочные обиды и придирки; я упорно вытаскиваю свой морской фрегат из звенящий бытовой бутылки - что ему там делать, полному шумящих пиратов, разноцветных попугаев и инопланетных гостей?
Я закрываю глаза один раз; я - владелица цветочного магазина с желтыми подсолнухами днем и глава мафии ночью, моя группа не умолкая хихикает и наливает мне еще чашку перцового чая. Я закрываю глаза второй раз; я - смешной человек-пингвин с папкой иероглифов в руках и полными карманами имбирного печенья. Я закрываю глаза в третий раз; я именинница и, пожалуй, самый счастливый человек на свете.
Как же я соскучилась по дневникам! Бегом же вас всех читать!

@темы: происходит волшебство

---

Дамы и господа! Предлагаю вам поучаствовать в моей работе по социологии. Дело вот в чем: представим себе ситуацию - есть вы и абсолютно внешне идентичный вам человек, в целом копирующий ваше поведение и проявляющий те же качества. По каким мелочам можно узнать вас? Имеется в виду что-то отличающее, например: "перед экзаменом я всегда надеваю непарные счастливые носки", "у меня есть привычка читать биографии Нобелевских лауреатов на ночь", "я всегда что-то рисую на бумаге, разговаривая по телефону". Какие-то необычные мелочи особенно приветствуются. Заранее всем спасибо.

 

@темы: гости в нашем доме

---

Иногда я удивляюсь тому, сколько в мире разных, неописанных и лишь смутно всем знакомых чувств - гораздо больше, чем "восторгов", "восхищений" и "грусти".
Например, когда ты смешным сонным зверьком непременно босыми ногами скрипишь половицами, по которым лениво струится утренний холод - чтобы резким движением отодвинуть шторы и прижаться лбом к ледяному стеклу; увидеть, как тяжелые сливочные облака сливаются с небом в белую завесу горизонта, как крупные красные ягоды рябины застыли в плену льда назло знакомцу снегирю, а под восходящими лучами скверкают мириады танцующих снежинок; и тогда в груди непередаваемо начинают порхать идеи: заснеженные пики c обвившимися вокруг тучами и веревочка санок в руках, смешные шерстяные шапки и руковицы - наконец-то! (настоящее чувство первого снега)
Или воскресным вечером, когда в душе ползет смутная, неясная тоска по чему-то, можно оставаться в весело щипящей кухне с ее душным и концентрированным теплом: намеренно просыпать муку на друг друга, одевать очки, изображая серьезность и пытаясь вчитаться в рецепт, радоваться румяным, поджаристым сырникам с корицей и яблоками внутри; мечтать, шутить и чувствовать, как мире осталась лишь эта маленькая кухонька, утопающая в безвременье. (настоящее чувство приятной чепухи)
А ведь еще есть столько всего! Первый раз затеряться в поле высоких подсолнухов, отыскать в толпе старинного друга или забыть обо всех рамках и просто в толпе восхищенных детей удивляться проплывающему морскому скату в аквариуме над головой.
А пока мой город отчаянно ждет весны.

@темы: происходит волшебство

---

Чем больше звенящей холодом тишины накрывает нас по утрам, задолго до того, как лениво сбрасывается пелена сна, чем больше становится улочек, причудливо закованных февральским морозом, чем больше краснеют щеки, и мерзнут под шерстяными шапками уши, тем больше внутреннего света становится в городе - как будто бы он рассыпается на льдинки и собирается заново. Вот невесомая девочка-студентка с крошечной заплаткой на джинсах, протягивающая стаканчик идущего теплым паром кофе уличному художнику, улыбается вовсе не по-земному, чуть качает головой и уходит, зябко потирая руки; вот старенькие красные трамваи с кряхтящими теплом старыми печками внутри - и те подъезжают как раз в тот момент, когда ты выбегаешь из метро, спасаясь от ветра, залезающего под шарф. Или неожиданно ты оказываешься на крошечном островке тепла и уюта: карамельно-трюфельного мороженого, чая и хорошего знакомого, которого давно не видела (спасибо,  King Arthur.); чистое звездное небо над катком сменяется наполненной ароматами выпечки и варенья кухней, а все скучные мысли - ярким, мандариновым счастем.
Я нахожу баночку с морским песком из Греции - и по утрам с каждым вздохом меня наполняет пенящийся океан, пахнет солью и водорослями. Я целыми днями пропадаю вне дома
c самыми любимыми; так легко.

@темы: личный выбор каждого