Я так люблю эти обычные, в сущности, моменты. Когда он продолжает сидеть в душной лекционной и водить для вида ручкой по пустоте, хотя уже все ушли, пока я втискиваю последние слова в заляпанные чернилами страницы с историей меркантилизма, протягивает: "ну что, ты идешь?", когда мы закрывается общим зонтиком от ветра, огибая испанское посольство и сетуя на хлюпающие осенним ненастьем кроссовки, обсуждаем питер, звенящий от осеннего дождя и временами немного подсыхающий, прохожих с влажными газетами и смешными летними веснушками на щеках, покупаем у румяной старушки садовые яблоки, когда он говорит мне среди шумно-веселого эскалатора: "знаешь, чтобы расслышать твою последнию фразу, мне придется положить тебе голову на плечо", когда люди хитро улыбаются и советуют нам не ждать, а идти домой одним, ссылаясь на несуществующих монстров-деканов и просроченные книги в библиотеке.
Наверное, это и есть то время, когда с неторопливой прогулки в жизни переходишь на быстрые шажки, а потом и на торопливый бег; и кажется, что город временно обернулся седым стариком, ворчливо прогнавшем на время всех пауков и закрывшем все темные углы разноцветными занавесками - на встречу попадаются лишь улыбчивые женщины с корзинами лисичек, легкомысленные школьники и пушистые собаки; старичок услужливо подбрасывает в книги тысячи совершенно дурацких тем для разговора: про римских центурионов и итальянские винодельни; я постоянно нахожу потерянные вещи: моток красной шерсти, маленькое золотое колечко с кошкой, впору лишь только ребенку, сборник шотландской поэзии и прозрачный зонтик.
А я с волнением жду, пока все это потухнет и лопнет, когда я опять начну просыпать интересные лекции, а двери поездов будуи громко хлопать прямо перед любопытным носом. Когда я найду храбрость признаться.
Наверное, это и есть то время, когда с неторопливой прогулки в жизни переходишь на быстрые шажки, а потом и на торопливый бег; и кажется, что город временно обернулся седым стариком, ворчливо прогнавшем на время всех пауков и закрывшем все темные углы разноцветными занавесками - на встречу попадаются лишь улыбчивые женщины с корзинами лисичек, легкомысленные школьники и пушистые собаки; старичок услужливо подбрасывает в книги тысячи совершенно дурацких тем для разговора: про римских центурионов и итальянские винодельни; я постоянно нахожу потерянные вещи: моток красной шерсти, маленькое золотое колечко с кошкой, впору лишь только ребенку, сборник шотландской поэзии и прозрачный зонтик.
А я с волнением жду, пока все это потухнет и лопнет, когда я опять начну просыпать интересные лекции, а двери поездов будуи громко хлопать прямо перед любопытным носом. Когда я найду храбрость признаться.