вчера
Cлучайные козырьки у Невы иногда становятся маленькими, но теплыми пунктами по штамповке приподнятого настроения, есть в них что-то такое, настроенческо-снумснумричье без пасмурности, когда незаметно спасаешься в самый дождьливый день, перелезая через мост, а пальцы больно немеют от острых струй ветреного дождя (такой надо под древними и заштопанными одеялами прятать, под самой кроватью, чтобы вечерами к уху прикладывать и слушать, если неспокойно)."Если твое море не способно хоть раз выйти куда-нибудь за берега, то оно так и останется пресным, сколько бы пиратских кораблей не бороздило волны и перламутровых ракушек не облепляло рифы", - почему-то приходит в голову мне, влетаю под козырек - а там уже парень, растерянный, с намокшей папкой рисунков со стекающими разноцветными каплями по холстам и влажными черновиками; хмурится, проверяет телефон, хмыкает, похожий на хитрого зверька. Улыбаемся под дождь и сигналы проезжающих машин, я угощаю его ягодами сладкого кишмиша - запросто так, Дима ("вот и познакомились, Рина!") улыбается, благодарит, растерянно вертит зеленые шарики в пальцах. Мимо нас проносится сердитый краснощекий старик, он стучит тростью по ступеням, залетает в дверь за нашими спинами, успевая стиснуть в ладони Димы дождевик, что-то недовольно ворча про мокрые волосы, кашель и глупых студентов; Дима извиняется, трет пальцами запотевшее стекло часов и убегает в дождевике. А потом мимо пролетают разноцветные зонты с шумными курящими трубку иностранцами, серьезные кудрявые близняшки, остановившиесяся поправить слетающие туфли, деловая девушка в костюме, недовольно потрясающая мокрой газетой и сломанными очками.
Потом в голове остается что-то слоистое и завихристое, я высыхаю в кафе Зингера, обложенная книгами по ресторанному и кофейному менеджменту (а в мыслях только рыже-золотые короли и мягкое белое мороженое), пью густой, царапающий ранки на губах апельсиновый сок - я все еще пытаюсь переиграть своего внутреннего ребенка и успокоить внутреннего подростка. Вокруг смешиваются запахи свежего чая, мокрой шерсти пальто и темной пелены за окнами; мне думается, что если купить билеты, убеждить себя в вечной нехватке времени и его ценности, то все станет правильно.
Cлучайные козырьки у Невы иногда становятся маленькими, но теплыми пунктами по штамповке приподнятого настроения, есть в них что-то такое, настроенческо-снумснумричье без пасмурности, когда незаметно спасаешься в самый дождьливый день, перелезая через мост, а пальцы больно немеют от острых струй ветреного дождя (такой надо под древними и заштопанными одеялами прятать, под самой кроватью, чтобы вечерами к уху прикладывать и слушать, если неспокойно)."Если твое море не способно хоть раз выйти куда-нибудь за берега, то оно так и останется пресным, сколько бы пиратских кораблей не бороздило волны и перламутровых ракушек не облепляло рифы", - почему-то приходит в голову мне, влетаю под козырек - а там уже парень, растерянный, с намокшей папкой рисунков со стекающими разноцветными каплями по холстам и влажными черновиками; хмурится, проверяет телефон, хмыкает, похожий на хитрого зверька. Улыбаемся под дождь и сигналы проезжающих машин, я угощаю его ягодами сладкого кишмиша - запросто так, Дима ("вот и познакомились, Рина!") улыбается, благодарит, растерянно вертит зеленые шарики в пальцах. Мимо нас проносится сердитый краснощекий старик, он стучит тростью по ступеням, залетает в дверь за нашими спинами, успевая стиснуть в ладони Димы дождевик, что-то недовольно ворча про мокрые волосы, кашель и глупых студентов; Дима извиняется, трет пальцами запотевшее стекло часов и убегает в дождевике. А потом мимо пролетают разноцветные зонты с шумными курящими трубку иностранцами, серьезные кудрявые близняшки, остановившиесяся поправить слетающие туфли, деловая девушка в костюме, недовольно потрясающая мокрой газетой и сломанными очками.
Потом в голове остается что-то слоистое и завихристое, я высыхаю в кафе Зингера, обложенная книгами по ресторанному и кофейному менеджменту (а в мыслях только рыже-золотые короли и мягкое белое мороженое), пью густой, царапающий ранки на губах апельсиновый сок - я все еще пытаюсь переиграть своего внутреннего ребенка и успокоить внутреннего подростка. Вокруг смешиваются запахи свежего чая, мокрой шерсти пальто и темной пелены за окнами; мне думается, что если купить билеты, убеждить себя в вечной нехватке времени и его ценности, то все станет правильно.