Поближе к зиме одним хочется спрятаться в самого себя в охапку с плетеными корзинками новогодних желаний, вязяных шарфов и носков с рождественскими звездами и своим ожиданием покрывающего все закоулки улиц и мыслей белого снега; другие сердитыми и неуклюжими пингвинами (черно-белыми с золотым хохолком) в пальто и куртках стремятся поближе к себе подобным, чтобы тепло было. Почаще делятся вечерными чашечками мятного чая с острецой или совсем не случайно хватают за остывающую ладонь, убеждая, что серая варежка с оленем ну абсолютно и совершенно здесь непригодна, вместо кивков на прощание начинают еще и обниматься. Окружают себя коробочками засахаренной вишни, бумажными лампами приглушенных тонов и новыми полками с кулинарными книгами, словарями и романами (последнее тщательно маскируется скучными справочниками), начинают замечать, что город как заколдовали - украли из него целыми литрами дожди, отправили все тучи немного южнее, привели сюда странных прохожих с непривычными улыбками, веснушками и коробочками молотого кофе в руках, а скоро и зажгут все эти разноцветные гирлянды на фонарях, нальют много глинтвейна и отправят на ярмарку елочных шаров и стекла, прежде чем заманчиво помахать зеленой ветвью перед глазами.
...И неужели еще кто-то в себе продолжает сидеть, когда такое творится? Лучший человек, который может помочь тебе встать, измениться, изменить, пуститься во все фейерверки - ты сам, ведь даже после милостивого толчка в спину надо продолжать шагать самому (пусть внизу и бурлит хищный океан с гигантскими рыбинами).
...И неужели еще кто-то в себе продолжает сидеть, когда такое творится? Лучший человек, который может помочь тебе встать, измениться, изменить, пуститься во все фейерверки - ты сам, ведь даже после милостивого толчка в спину надо продолжать шагать самому (пусть внизу и бурлит хищный океан с гигантскими рыбинами).