я верю, что никто не должен быть один. что нужно быть с кем-то вместе. с друзьями. с любимыми. я верю, что главное - любить. © Эрленд Лу
Я не нашла видео с сентябрьского запуска, но это было невероятно, правда.
понедельник, 12 сентября 2011
Я не нашла видео с сентябрьского запуска, но это было невероятно, правда.
суббота, 10 сентября 2011
я верю, что никто не должен быть один. что нужно быть с кем-то вместе. с друзьями. с любимыми. я верю, что главное - любить. © Эрленд Лу
В этом гудящем чудовище, красно-белом питерском трамвае, в темном уголке под перегоревшей лампочкой стоят дедушка с бабушкой, бледные и осунувшиеся, на пальцах тускло блестят золотом кольца, а с седых волос капает вода; а я гляжу, как старичок улыбается, достает из кармана крошечную книжку и начинает шептать стихи на ухо жене, а она одними подушечками пальцев сметает с его лица дождевые капли, так, что исчезают складки морщин на лбу. Через пару остановок дедушка жестом заправского фокусника достает серебристый дождевой плащ, приобнимает спутницу, накидывая на ее плечи дождевик. Выходят.
Потом мы с конспектами приезжаем в легендарную пышечную на Конюшенной, где можно наливать еще и еще чая, любоваться накрахмаленными колпаками поваров и гадать по обшарпанным стенам. Напротив - два рыжих близнеца-мальчишки; один из них, в синем колючем свитере, тихо, но настойчиво теребит мамин рукав - "еще молока с кофе", с недетским презрением оглядывает притихших студентов и их намокшие велосипеды при входе, разрывая мягкую плоть пышки на маленькие кусочки, падающие на пыльный стол; а второй, в мятом и красно-бежевом вязаном, мечтательно сдувает легкую ванильную пудру с лакомства и укутывает пышку мягкими облаками из пахнущей спиртом аптечной ваты, и, кажется, не замечает ничего вокруг.
И в жизни все так же - одним кажется, что им вечно не хватает чего-то одного неуловимого: апельсиновой карамели на палочке или яхты с парусами, а другие сами, как засахаренная вишенка в коктейле - это не им нужны, а они нужны.
Я же, усталая и простуженная, привожу наконец домой свои сокровища: палочки корицы и какао-бобы; к ним каждые полчаса подкрадываешься с тихой надеждой, что они превратились в шоколад, вдыхаешь, крутишь в пальцах, пробуешь на язык, но они все такие же горькие и нецивилизованные.
В сумерках наконец печем шоколадный пирог.
Потом мы с конспектами приезжаем в легендарную пышечную на Конюшенной, где можно наливать еще и еще чая, любоваться накрахмаленными колпаками поваров и гадать по обшарпанным стенам. Напротив - два рыжих близнеца-мальчишки; один из них, в синем колючем свитере, тихо, но настойчиво теребит мамин рукав - "еще молока с кофе", с недетским презрением оглядывает притихших студентов и их намокшие велосипеды при входе, разрывая мягкую плоть пышки на маленькие кусочки, падающие на пыльный стол; а второй, в мятом и красно-бежевом вязаном, мечтательно сдувает легкую ванильную пудру с лакомства и укутывает пышку мягкими облаками из пахнущей спиртом аптечной ваты, и, кажется, не замечает ничего вокруг.
И в жизни все так же - одним кажется, что им вечно не хватает чего-то одного неуловимого: апельсиновой карамели на палочке или яхты с парусами, а другие сами, как засахаренная вишенка в коктейле - это не им нужны, а они нужны.
Я же, усталая и простуженная, привожу наконец домой свои сокровища: палочки корицы и какао-бобы; к ним каждые полчаса подкрадываешься с тихой надеждой, что они превратились в шоколад, вдыхаешь, крутишь в пальцах, пробуешь на язык, но они все такие же горькие и нецивилизованные.
В сумерках наконец печем шоколадный пирог.
четверг, 08 сентября 2011
я верю, что никто не должен быть один. что нужно быть с кем-то вместе. с друзьями. с любимыми. я верю, что главное - любить. © Эрленд Лу
Рецепт концентрированного и настоящего счастья был бы неприлично прост, не вызывал сомнений и подавался бы в разноцветных блюдечках, не существуй настолько разных сознаний - у кого-то там рыжей бурей с песком уносит последнего верблюда с золотой цепочкой и пестрым караваном, а у кого-то ледяными иглами влезает под кожу злой и хмурый мороз; а идея пускает корни то толстячком-кактусом, то шустрым вьюном с голубыми цветками, так что главное - идею посадить.
На помощь приходят лишь тихие и вдумчивые вылазки куда-нибудь с самим собой - например, очень помогает специально забывать дорогу и понарошку теряться, чувствуя себя мимолетным путешественником в родных местах.
Смешным крюком по нагретому солнцем камню огибать город, останавливаясь на безлюдной набережной и угощая шумных чаек чем-нибудь сьестным, забегая в маленькие кофейные островки на крошечных мостиках-улицах на запах утренних булочек с рассыпным маком, где минуту размениваешь на две, а то и на три другие; прокатиться, наконец, на том красном трамвае с добродушно усмехающимся в усы кондуктором и счастливым билетом в кошельке, а через пару дней опять одеть любимый свитер и направиться на курсы привычным маршрутом, кутаясь в мягкую белую шерсть и откусывая тающие во рту кусочки сливочного мороженого. А потом постепенно привыкаешь, что реальность непродумана, целика и проникновенна, а откуда-нибудь из глубин потемневшего зеркала в прихожей улыбнется смешливая леди с искорками в глазах и высоко поднятым носом, которой всегда хотелось стать, а в давно забытых карманах находятся звенящие монетки, которых не хватало на чай и возвращенные конверты со временем, потраченным зря.
На помощь приходят лишь тихие и вдумчивые вылазки куда-нибудь с самим собой - например, очень помогает специально забывать дорогу и понарошку теряться, чувствуя себя мимолетным путешественником в родных местах.
Смешным крюком по нагретому солнцем камню огибать город, останавливаясь на безлюдной набережной и угощая шумных чаек чем-нибудь сьестным, забегая в маленькие кофейные островки на крошечных мостиках-улицах на запах утренних булочек с рассыпным маком, где минуту размениваешь на две, а то и на три другие; прокатиться, наконец, на том красном трамвае с добродушно усмехающимся в усы кондуктором и счастливым билетом в кошельке, а через пару дней опять одеть любимый свитер и направиться на курсы привычным маршрутом, кутаясь в мягкую белую шерсть и откусывая тающие во рту кусочки сливочного мороженого. А потом постепенно привыкаешь, что реальность непродумана, целика и проникновенна, а откуда-нибудь из глубин потемневшего зеркала в прихожей улыбнется смешливая леди с искорками в глазах и высоко поднятым носом, которой всегда хотелось стать, а в давно забытых карманах находятся звенящие монетки, которых не хватало на чай и возвращенные конверты со временем, потраченным зря.
понедельник, 05 сентября 2011
я верю, что никто не должен быть один. что нужно быть с кем-то вместе. с друзьями. с любимыми. я верю, что главное - любить. © Эрленд Лу
Острое и пьянящее чувство питерской осени захватывает так, что сам начинаешь творить волшебство вокруг себя, ухмыляясь упавшим градусам в прогнозах синоптиков;
Печь воскресными вечерами теплый имбирный хлеб с нотками корицы в две руки, а потом слизывать с пальцев сухие сладкие крошки, непременно попадать под дождь, подкарауливающий тебя в двух шагах от метро в самое солнечное осеннее утро, беспомощьно заворачиваться в синий кардиган, чувствуя, как мокрая и мягкая шерсть прилипает к щеке и дарит долгожданное тепло; согреваться в "унции", покупая маленькие пакетики с рассыпными чайными листьям и кормить их звонкую канарейку; а на выходных уезжать к дедушке, и засыпать, держа его за руку и уткнувшись теплым кончиком носа в подушку, пахнущую хвойным маслом и спрятанными в подушке сушеными лепестками.
А в четверг теперь можно проснуться, и понять, что можешь ухать, прихватив голубую карточку и пару бутербродов; запирая дверь и убирая ключи, ты рвешь ненадолго все свои связи, и в грохочущем поезде предстаешь настоящей, не опутанной и не обременной звонками, друзьями и прочей, такой глупой ерундой.
После этого я теряюсь в разговарах с людьми о лете, которого во мне уже ни капли, чувствую себя голой рыбой с пустыми глазами где-то в море.
Печь воскресными вечерами теплый имбирный хлеб с нотками корицы в две руки, а потом слизывать с пальцев сухие сладкие крошки, непременно попадать под дождь, подкарауливающий тебя в двух шагах от метро в самое солнечное осеннее утро, беспомощьно заворачиваться в синий кардиган, чувствуя, как мокрая и мягкая шерсть прилипает к щеке и дарит долгожданное тепло; согреваться в "унции", покупая маленькие пакетики с рассыпными чайными листьям и кормить их звонкую канарейку; а на выходных уезжать к дедушке, и засыпать, держа его за руку и уткнувшись теплым кончиком носа в подушку, пахнущую хвойным маслом и спрятанными в подушке сушеными лепестками.
А в четверг теперь можно проснуться, и понять, что можешь ухать, прихватив голубую карточку и пару бутербродов; запирая дверь и убирая ключи, ты рвешь ненадолго все свои связи, и в грохочущем поезде предстаешь настоящей, не опутанной и не обременной звонками, друзьями и прочей, такой глупой ерундой.
После этого я теряюсь в разговарах с людьми о лете, которого во мне уже ни капли, чувствую себя голой рыбой с пустыми глазами где-то в море.
воскресенье, 04 сентября 2011
я верю, что никто не должен быть один. что нужно быть с кем-то вместе. с друзьями. с любимыми. я верю, что главное - любить. © Эрленд Лу
Просто эпизод из жизни.
Большой магазин, сверкающий чистотой, улыбающимися девушками в веснушках и с длинными хвостиками за прилавками; с карамельками в руках смеется девочка в голубом платье, а студент стыдливо срывает ценник с булочки и хитро глядит на кефир; в мясном отделе, где с потолка свешиваются палки копченых колбас, напротив прилавков со свежим мясом и ветчиной стоит старичок. Низенький, исперщенный моршинами, с длинной серебристой бородой; но чисто и опрятно одетый, в белом плаще, держит в руках прозрачный политиленовый пакет с одной-единственной маленькой сосиской. Переводит взгляд на отдел, судорожно вздыхает, как-то неловко моргая, говорит "извините" продавщице, прикрывает глаза и, еще крепче сжимая пакет, уходит.
Большой магазин, сверкающий чистотой, улыбающимися девушками в веснушках и с длинными хвостиками за прилавками; с карамельками в руках смеется девочка в голубом платье, а студент стыдливо срывает ценник с булочки и хитро глядит на кефир; в мясном отделе, где с потолка свешиваются палки копченых колбас, напротив прилавков со свежим мясом и ветчиной стоит старичок. Низенький, исперщенный моршинами, с длинной серебристой бородой; но чисто и опрятно одетый, в белом плаще, держит в руках прозрачный политиленовый пакет с одной-единственной маленькой сосиской. Переводит взгляд на отдел, судорожно вздыхает, как-то неловко моргая, говорит "извините" продавщице, прикрывает глаза и, еще крепче сжимая пакет, уходит.
среда, 31 августа 2011
я верю, что никто не должен быть один. что нужно быть с кем-то вместе. с друзьями. с любимыми. я верю, что главное - любить. © Эрленд Лу
Вот и все: оранжевые штампы в загранпаспорте, последние листочки августовского календаря и наконец родной вид Санкт-Петербурга за окном.
Зато внутри себя самого, как и положено, осталась круглая серебряная баночка с не совсем обычными сладостями - баночка воспоминаний, самой маленькой конфетой способная преодолеть горечь, разливающуюся где-то внутри от обидных слов, некрасивых поступков и пустых взглядов; быстро раскусываемым кофейным зерном в шоколаде - шутка на очередном пароме среди ночи, сладким абрикосовым джемом с кусочками фруктов - первые соленые волны, щекочущие щиколотки, мятной карамелью - ночные концерты на набережных под теплый бриз. Как разноцветным зонтиком прикрываешься от холодной осенней воды, так и вовремя вытащив хорошее воспоминание из внутренней копилочки, вполне можно уклониться от всего тревожного.
Зато внутри себя самого, как и положено, осталась круглая серебряная баночка с не совсем обычными сладостями - баночка воспоминаний, самой маленькой конфетой способная преодолеть горечь, разливающуюся где-то внутри от обидных слов, некрасивых поступков и пустых взглядов; быстро раскусываемым кофейным зерном в шоколаде - шутка на очередном пароме среди ночи, сладким абрикосовым джемом с кусочками фруктов - первые соленые волны, щекочущие щиколотки, мятной карамелью - ночные концерты на набережных под теплый бриз. Как разноцветным зонтиком прикрываешься от холодной осенней воды, так и вовремя вытащив хорошее воспоминание из внутренней копилочки, вполне можно уклониться от всего тревожного.
понедельник, 29 августа 2011
я верю, что никто не должен быть один. что нужно быть с кем-то вместе. с друзьями. с любимыми. я верю, что главное - любить. © Эрленд Лу
Как плавно входит в привычку зажмуривать глаза от соленых брызг, просыпаясь в первом за этот день морском такси, ронять на пристани в загорелую руку несколько звенящих монеток-кун с дикими медведями, тунцом и парой соловьев на обратной стороне, желая доброго утра своему новому городу.
Пробегать по отполированным тысячами ног камням узких улочек, уже теплых от восходящего солнца, махая рукой сидящим в ряд старичкам с утренними итальянскими газетами и альто-эспрессо, вдыхать запах мяты и порошка от тут и там свешивающихся из окон белых рубашек и одеял и подставлять ладони дружелюбным собакам; по соседству в руки Томаса-повара рыбаки уже отдают сеть с клешнями крабов, с которых еще капает морская вода, а сеньора Северина уже выпекает фирменные ну просто неземные булочки с маком; над головой кричат серые чайки, а глубокий колокол собирает на утреннюю мессу;
Все меняется лишь вечером - вся набережная заполняется огнями рыбацких лодок, дынным мороженым в разноцветных стаканчиках и запахами жареного кальмара, и только безумец может пытаться завести машину, когда все улицы заполнены разноцветными столами, звоном бокалов и певучей речью.
+2
Пробегать по отполированным тысячами ног камням узких улочек, уже теплых от восходящего солнца, махая рукой сидящим в ряд старичкам с утренними итальянскими газетами и альто-эспрессо, вдыхать запах мяты и порошка от тут и там свешивающихся из окон белых рубашек и одеял и подставлять ладони дружелюбным собакам; по соседству в руки Томаса-повара рыбаки уже отдают сеть с клешнями крабов, с которых еще капает морская вода, а сеньора Северина уже выпекает фирменные ну просто неземные булочки с маком; над головой кричат серые чайки, а глубокий колокол собирает на утреннюю мессу;
Все меняется лишь вечером - вся набережная заполняется огнями рыбацких лодок, дынным мороженым в разноцветных стаканчиках и запахами жареного кальмара, и только безумец может пытаться завести машину, когда все улицы заполнены разноцветными столами, звоном бокалов и певучей речью.
+2
четверг, 11 августа 2011
я верю, что никто не должен быть один. что нужно быть с кем-то вместе. с друзьями. с любимыми. я верю, что главное - любить. © Эрленд Лу
Стоит ли говорить о том, что если бы мне понадобилось выбрать мерило своей жизни, я бы непременно выбрала чай.
Из видавшей ли жизнь жестяной кружки, пропитавшейся запахом дыма костра и немного болотной водой, в которой крепко-крепко завариваешь черные чайные листы, неосторожно ошпаривая пальцы кипятком, когда снимаешь чайник с огня или с печки; такой чай настраивает на Млечный Путь в небе, пионерские страшилки и влажные от залезающего тумана спальники;
Из зеленого ли бумажного стаканчика, в котором янтарными волнами от пакетика расходится практически неощутимый аромат и плавает грустная долька лимона с горсткой сахара, здесь и торопливые глотки, и нетерпеливые взгляды на электронное табло с наручными часами, прислушивание к гудкам поездов и последние обьятия;
Может быть, из красивого круглого стакана толстого стекла, с дольками яблок и апельсинов, посыпанных корицей, и цитрусовым сиропом, чай очень сладкий и перчащий на языке; такой пьют на террасе, непременно завернувшись в чужой красный плащ и медленно погружаясь в миры, создаваемые словами собеседника;
А ведь есть еще неостывающие термосы, марроканские жестяные чайники с чем-то пряным и чопорные фарфоровые чашки с молоком. Если что-то не удается, опускаются и руки, и хвост, то, возможно, вы просто не нашли еще своего правильного чая; а как найдете - и все сразу же встанет на свои места, обещаю.
Из видавшей ли жизнь жестяной кружки, пропитавшейся запахом дыма костра и немного болотной водой, в которой крепко-крепко завариваешь черные чайные листы, неосторожно ошпаривая пальцы кипятком, когда снимаешь чайник с огня или с печки; такой чай настраивает на Млечный Путь в небе, пионерские страшилки и влажные от залезающего тумана спальники;
Из зеленого ли бумажного стаканчика, в котором янтарными волнами от пакетика расходится практически неощутимый аромат и плавает грустная долька лимона с горсткой сахара, здесь и торопливые глотки, и нетерпеливые взгляды на электронное табло с наручными часами, прислушивание к гудкам поездов и последние обьятия;
Может быть, из красивого круглого стакана толстого стекла, с дольками яблок и апельсинов, посыпанных корицей, и цитрусовым сиропом, чай очень сладкий и перчащий на языке; такой пьют на террасе, непременно завернувшись в чужой красный плащ и медленно погружаясь в миры, создаваемые словами собеседника;
А ведь есть еще неостывающие термосы, марроканские жестяные чайники с чем-то пряным и чопорные фарфоровые чашки с молоком. Если что-то не удается, опускаются и руки, и хвост, то, возможно, вы просто не нашли еще своего правильного чая; а как найдете - и все сразу же встанет на свои места, обещаю.
вторник, 09 августа 2011
я верю, что никто не должен быть один. что нужно быть с кем-то вместе. с друзьями. с любимыми. я верю, что главное - любить. © Эрленд Лу
Просыпаюсь, не иначе как протягивая непослушные со сна пальцы к висящим над кроватью бумажным самолетикам и журавлям, таким теплым, нагретым утренним солнцем, размышляя; на самолетиках я записываю поставленные цели, журавлики хранят уже ничуть не серьезные желания: неосторожно перелезать забор изумрудно-влажного после дождя парка с полными карманами спелого фундука рано утром, ведь, по слухам, среди деревьев видели белок, проваливаться сквозь время и океаны чая, застывая вместе с кем-то на кухне, лениво катая пальцами кусочки белого сахара или овалы спелых виноградин по столу, роняя слова обо всем и ни о чем сразу, жить, наконец, в котовьем доме (если у вас есть кот, то вам, должно быть, известно, что квартира давно уже принадлежит ему); журавлей, конечно, спешно отпускаю к ветру и солнцу в полет, стоит желанию исполнится, ведь тут слишком родное, личное.
К погоде вместе с взаимотношениями с ней людей доверие давно потерялось - пессимисты задорно показывают солнцу язык, гордясь разгаданными дождевыми планами, но задыхаясь внутренней духотой, оптимисты доверчиво растирают голые плечи, наивно улыбаясь голубому небу, пока холод не начнет вгрызаться куда-то около сонной артерии, и только реалисты по прежнему ходят уютными человеками-капустами с зонтиками, теплыми куртками поверх ситцевых платьев и балетками вместо туфель. И то ли термометр врет, то ли люди сами себе, то ли это просто Питер (склоняюсь к третьему варианту).
И еще кое-что: не любите своих людей "такими, какие они есть". Любите их такими, которые "лучше чем сейчас". Представляете, ведь можно быть немного живее, вдвое искристее, втрое задорнее, больше читать, загораться чем-то и воплощать мысли; зачем убеждать окружающих (и себя), что вам так хорошо на одной и той же пустынной остановке? Нельзя доверять толпе: человек, даже стоя в очереди, пусть душной, но зато за билетами на самолет в чудесную Норвегию, будет просить друга встать не "за той чудесной огненно-рыжей девушкой", и не за "парнем со взглядом сытого доброго гризли", а всего лишь за "той очкастой" и "тем толстяком". Мне кажется, доброту и волшебство уже пора выпускать в таблетках или вкалывать внутривенно, а привычку подмечать в людях недостатки в первую очередь признать противоестественной.
Поймите мое желание пожить здесь несколько дней:
К погоде вместе с взаимотношениями с ней людей доверие давно потерялось - пессимисты задорно показывают солнцу язык, гордясь разгаданными дождевыми планами, но задыхаясь внутренней духотой, оптимисты доверчиво растирают голые плечи, наивно улыбаясь голубому небу, пока холод не начнет вгрызаться куда-то около сонной артерии, и только реалисты по прежнему ходят уютными человеками-капустами с зонтиками, теплыми куртками поверх ситцевых платьев и балетками вместо туфель. И то ли термометр врет, то ли люди сами себе, то ли это просто Питер (склоняюсь к третьему варианту).
И еще кое-что: не любите своих людей "такими, какие они есть". Любите их такими, которые "лучше чем сейчас". Представляете, ведь можно быть немного живее, вдвое искристее, втрое задорнее, больше читать, загораться чем-то и воплощать мысли; зачем убеждать окружающих (и себя), что вам так хорошо на одной и той же пустынной остановке? Нельзя доверять толпе: человек, даже стоя в очереди, пусть душной, но зато за билетами на самолет в чудесную Норвегию, будет просить друга встать не "за той чудесной огненно-рыжей девушкой", и не за "парнем со взглядом сытого доброго гризли", а всего лишь за "той очкастой" и "тем толстяком". Мне кажется, доброту и волшебство уже пора выпускать в таблетках или вкалывать внутривенно, а привычку подмечать в людях недостатки в первую очередь признать противоестественной.
Поймите мое желание пожить здесь несколько дней:
четверг, 04 августа 2011
я верю, что никто не должен быть один. что нужно быть с кем-то вместе. с друзьями. с любимыми. я верю, что главное - любить. © Эрленд Лу
С календарями очень непросто дружить: красные цифры кокетливо намекают в самый неподходящий момент, что серые будни подобрались уже совсем близко к шее, а от толстой пачки листов до лета веет унынием и какой-то сыростью болота. Но без них хуже.
Стучится в дверь хмурый почтальон, фыркает в седые усы и громогласно обьявляет: "Ранняя весна чья? Кто заказывал?". Тут уж у брата мимо открытого рта падает на пол недоеденное мороженое, папа задумчиво смотрит на билеты, а мама уже рассерженно трясет купленным на лето платьем перед лицом почтальона. "Сказали доставить, я - доставил. А вы уж сами разбирайтесь". И пока в воздухе хлопьями кружится и рассеивается напряжение, в кресле тихо посмеивается дедушка: на этот раз он точно вовремя высадит ароматную клубнику, чтобы осенью приносить ночами на ложечке сладкое варенье своим внукам от плохих снов.
Поэтому-то мы с братом и не дружили, а устраивали восстания. Зимой на пыльных ящиках рисовали волны, по вечерам вешали дивно пахнущие апельсины и спелые бананы на маленькую комнатную пальму, под которой ели фруктовый разноцветный лед, пели пиратские задорные песни про грог и богатых испанцев и жаловались друг другу на палящее солнце и выпивающую силы жару. А летом крутили теплые шерстяные шарфы, лепили снежки из собственноручно изготовленного снега и приклеивали бумажные снежинки на окна.
Ведь вовсе не по месту скучаем; по времени, по пьянящему аромату шиповника, по теплым людям, отдающим вязаные варежки и мешающим холоду вгрызаться ледяными зубами сосулек. Приезжаешь на море, ждешь, пока оттуда вылезут парочка водяных, русалка, поднимется со дна заспанный пират со связкой историй... а там мутная прибрежная вода с песком и полуживые медузы у прибоя.
Стучится в дверь хмурый почтальон, фыркает в седые усы и громогласно обьявляет: "Ранняя весна чья? Кто заказывал?". Тут уж у брата мимо открытого рта падает на пол недоеденное мороженое, папа задумчиво смотрит на билеты, а мама уже рассерженно трясет купленным на лето платьем перед лицом почтальона. "Сказали доставить, я - доставил. А вы уж сами разбирайтесь". И пока в воздухе хлопьями кружится и рассеивается напряжение, в кресле тихо посмеивается дедушка: на этот раз он точно вовремя высадит ароматную клубнику, чтобы осенью приносить ночами на ложечке сладкое варенье своим внукам от плохих снов.
Поэтому-то мы с братом и не дружили, а устраивали восстания. Зимой на пыльных ящиках рисовали волны, по вечерам вешали дивно пахнущие апельсины и спелые бананы на маленькую комнатную пальму, под которой ели фруктовый разноцветный лед, пели пиратские задорные песни про грог и богатых испанцев и жаловались друг другу на палящее солнце и выпивающую силы жару. А летом крутили теплые шерстяные шарфы, лепили снежки из собственноручно изготовленного снега и приклеивали бумажные снежинки на окна.
Ведь вовсе не по месту скучаем; по времени, по пьянящему аромату шиповника, по теплым людям, отдающим вязаные варежки и мешающим холоду вгрызаться ледяными зубами сосулек. Приезжаешь на море, ждешь, пока оттуда вылезут парочка водяных, русалка, поднимется со дна заспанный пират со связкой историй... а там мутная прибрежная вода с песком и полуживые медузы у прибоя.
среда, 03 августа 2011
я верю, что никто не должен быть один. что нужно быть с кем-то вместе. с друзьями. с любимыми. я верю, что главное - любить. © Эрленд Лу
понедельник, 01 августа 2011
я верю, что никто не должен быть один. что нужно быть с кем-то вместе. с друзьями. с любимыми. я верю, что главное - любить. © Эрленд Лу
А это было бы действительно забавно.
Наполеон, раздосадованно продирающийся через густые колючие лапы ели, недовольно ругающийся на витиеватом французском из-за острых иголок, так и норовящих залезть сквозь одежду, и отчаянно пытающийся заставить работать свой GPS-навигатор;
Римская чернь: бедняки, юные мальчишки и слуги, на верхних рядах Колизея выбирающие на экранах дешевеньких планшетов между поднятым вверх зеленым пальцем или же опущенным вниз красного цвета, прищуриваясь и оценивающе разглядывая поверженного гладиатора;
Дьявол, с довольной ухмылкой читающий сотни тысяч критических комментариев к посту с объявлением десяти главных заповедей;
Королева, задумчиво листающая ночью странички девушек приятной наружности, да еще и знатного рода с неплохим состоянием, желательно радикальных и непримиримых родителей, вспоминающая непутевого сына и грустно вздыхающая.
Действительно забавно.
Наполеон, раздосадованно продирающийся через густые колючие лапы ели, недовольно ругающийся на витиеватом французском из-за острых иголок, так и норовящих залезть сквозь одежду, и отчаянно пытающийся заставить работать свой GPS-навигатор;
Римская чернь: бедняки, юные мальчишки и слуги, на верхних рядах Колизея выбирающие на экранах дешевеньких планшетов между поднятым вверх зеленым пальцем или же опущенным вниз красного цвета, прищуриваясь и оценивающе разглядывая поверженного гладиатора;
Дьявол, с довольной ухмылкой читающий сотни тысяч критических комментариев к посту с объявлением десяти главных заповедей;
Королева, задумчиво листающая ночью странички девушек приятной наружности, да еще и знатного рода с неплохим состоянием, желательно радикальных и непримиримых родителей, вспоминающая непутевого сына и грустно вздыхающая.
Действительно забавно.
я верю, что никто не должен быть один. что нужно быть с кем-то вместе. с друзьями. с любимыми. я верю, что главное - любить. © Эрленд Лу
Смешно быть невезучим человеком по мелочам - вечно летом лепить пластыри на коленки, с опаской глядеть на дорогие фарфоровые сервизы и не доверять ни в коем случае велосипедам и высоким ступенькам. Но странно и не любить часть себя, поэтому десятый проигрыш подряд в карты вызывает только понимающие улыбки - себя самого и окружающих, а кроме того благодарность - за удачу другую, внутреннюю.
В десять утра на экране телефона всплывает одинокое сообщение: "первые цветы уже улыбаются солнцу на любимой крыше", а затем уже много-многих других вопросительных "и тебе?", спешных сборов и мыслей. Любимая крыша - это, конечно, открытая веранда часовых бесед и оброненных секретов, с которой виден живой и шумный Невский, на которой в одном из горшков с цветами находится следущая записка: "а для хорошего начала дня почеши мопса за ухом". И тут уже с обжигающим тонкую кожу стаканчиком с недопитым кофе несешься в сторону Грибоедова и дальше - к статуе Фотографа с Собакой, чьи оттопыренный палец и высунутый язык так любят немецкие туристы; потом заражаешься непринужденно царящей вокруг атмосферой праздника, растворясь в улыбках и обьяснениях, старых родных двориках - и укрывающих от жары незнакомых улочках. А в конце концов у последнего по счету сфинкса меня и девочек ждет тихонько посмеивающийся Дима, с серьезным видом пожимающий нам руки и готовый отвести всю женскую команду к стратегическим запасам сладкого мороженого за тысячи шагов по раскаленному городу.
А сейчас опять холодно и идет дождь, а везение на людей по-прежнему со мной, а такое и на благосклонность фонарей на улице и хитрых стаканов с соком не променяешь. Ни за что.
А еще у меня есть расписание будущих занятий, конфликтология с этикетом и мировые культурные и философские проблемы меня незримо радуют. Я - студентка.
В десять утра на экране телефона всплывает одинокое сообщение: "первые цветы уже улыбаются солнцу на любимой крыше", а затем уже много-многих других вопросительных "и тебе?", спешных сборов и мыслей. Любимая крыша - это, конечно, открытая веранда часовых бесед и оброненных секретов, с которой виден живой и шумный Невский, на которой в одном из горшков с цветами находится следущая записка: "а для хорошего начала дня почеши мопса за ухом". И тут уже с обжигающим тонкую кожу стаканчиком с недопитым кофе несешься в сторону Грибоедова и дальше - к статуе Фотографа с Собакой, чьи оттопыренный палец и высунутый язык так любят немецкие туристы; потом заражаешься непринужденно царящей вокруг атмосферой праздника, растворясь в улыбках и обьяснениях, старых родных двориках - и укрывающих от жары незнакомых улочках. А в конце концов у последнего по счету сфинкса меня и девочек ждет тихонько посмеивающийся Дима, с серьезным видом пожимающий нам руки и готовый отвести всю женскую команду к стратегическим запасам сладкого мороженого за тысячи шагов по раскаленному городу.
А сейчас опять холодно и идет дождь, а везение на людей по-прежнему со мной, а такое и на благосклонность фонарей на улице и хитрых стаканов с соком не променяешь. Ни за что.
А еще у меня есть расписание будущих занятий, конфликтология с этикетом и мировые культурные и философские проблемы меня незримо радуют. Я - студентка.
воскресенье, 24 июля 2011
я верю, что никто не должен быть один. что нужно быть с кем-то вместе. с друзьями. с любимыми. я верю, что главное - любить. © Эрленд Лу
Сожаления такие разные, об упущенном и ускользнувшем из судорожно дрожащих пальцев, бывают с булавку, совсем крошечные и незначительные, и колящие под сердце, слишком тяжелые для одной головы.
О том, что не всегда получается плыть над плотным разноцветным морем вечерних людей, у которых один круг ожиданий замыкается другим на другой, а внутри все зарастает новой плесенью, не захлебываясь внутренней морской болезнью, без круглых пробоин в корабле, а гордо махая пиратским флагом и усмехаясь в темные роскошные усы;
О том, что нельзя вечно жить пьянящим и вызывающим зависимость ожиданием, когда можно будет сорваться на последний самолет или электричку под утро, наскоро бросив в чемодан любимую книгу и синюю зубную щетку, с наслаждением поставить резкую чернильную роспись под смешной тонкой бумажкой об увольнии и понять, что жизнь наконец действительно почти твоя, неторопливо мерить холодный кафельный пол босыми ногами, с надеждый махая рукой в открытое окно;
Но можно же еще просто раскинуть в стороны руки, утонув во внутреннем соленом и тихом океане; тонуть в нем и учиться любить себя, кусая губы и не боясь фраз "а мои друзья скажут", "мне не положено", "а разве можно?". Вам - можно! Пусть не английским юношей, сбежавшим от аристократов-родителей в Америку с любимой девушкой, пусть не визирем на мягких персидких коврах и с ароматной трубкой... Но можно же! Любить. Или изменить, подглядев, как сонное море слизывает все неровности и шероховатости песка у волны прибоя, себя. Научиться прислушиваться к разговорам, в которых недомолвки, короткие взгляды, вдохи, паузы и пальцы, теребящие подол платья, значат ничуть не меньше, чем сами слова.
Хотя, возможно, я просто глупая.
О том, что не всегда получается плыть над плотным разноцветным морем вечерних людей, у которых один круг ожиданий замыкается другим на другой, а внутри все зарастает новой плесенью, не захлебываясь внутренней морской болезнью, без круглых пробоин в корабле, а гордо махая пиратским флагом и усмехаясь в темные роскошные усы;
О том, что нельзя вечно жить пьянящим и вызывающим зависимость ожиданием, когда можно будет сорваться на последний самолет или электричку под утро, наскоро бросив в чемодан любимую книгу и синюю зубную щетку, с наслаждением поставить резкую чернильную роспись под смешной тонкой бумажкой об увольнии и понять, что жизнь наконец действительно почти твоя, неторопливо мерить холодный кафельный пол босыми ногами, с надеждый махая рукой в открытое окно;
Но можно же еще просто раскинуть в стороны руки, утонув во внутреннем соленом и тихом океане; тонуть в нем и учиться любить себя, кусая губы и не боясь фраз "а мои друзья скажут", "мне не положено", "а разве можно?". Вам - можно! Пусть не английским юношей, сбежавшим от аристократов-родителей в Америку с любимой девушкой, пусть не визирем на мягких персидких коврах и с ароматной трубкой... Но можно же! Любить. Или изменить, подглядев, как сонное море слизывает все неровности и шероховатости песка у волны прибоя, себя. Научиться прислушиваться к разговорам, в которых недомолвки, короткие взгляды, вдохи, паузы и пальцы, теребящие подол платья, значат ничуть не меньше, чем сами слова.
Хотя, возможно, я просто глупая.
суббота, 23 июля 2011
я верю, что никто не должен быть один. что нужно быть с кем-то вместе. с друзьями. с любимыми. я верю, что главное - любить. © Эрленд Лу
У меня в квартире живет много личных чудовищ, все они очень домашние и ничуть не злые; одиночество - большое, лазурное и пушистое, живет, как и положено приличному монстру, под кроватью в пыли, иногда обнимает и закутывает в свою теплую длинную шерсть c кусочками мыслей - и хорошо, можно вдоволь думать о всяких глупостях, петь почти вслух песни в метро, не заботясь об окружающих, читать стихи в прохладной тени деревьев в парке и есть мороженое; он успокаивающий и тихий, как ласковое утреннее море, щекочущее пятки, а вовсе не такой холодный и несчастный монстр, каким его рисуют. Еще есть лохматый рыжий и веснушатый робость, он дрожит вместе со мной в пододеяльнике по ночам, пытаясь согреться и получить хоть немного любви. Он вообще-то очень милый, как и все рыжие, но только верит людям уж слишком неохотно, зато знает адреса уютных немноголюдных кофеен и тайных чердачных уголков. Наверное, научился у недоверия, который вообще знатный злючка и страшный сплетник, вечно на уши всякие гадости шепчет и хихикает гадко. Но я все равно люблю своих монстров, стоит признать их существование - и жизнь не только упрощается, но и становится интереснее.
Птицы успокаивают.
Птицы успокаивают.
я верю, что никто не должен быть один. что нужно быть с кем-то вместе. с друзьями. с любимыми. я верю, что главное - любить. © Эрленд Лу
Иногда забавно чувствовать себя героиней игры the sims, которая судорожно ищет подзарядки своей полоски бодрости у мягкой манящей кровати, очередного стакана с горьким ристретто в рассветных лучах маленькой кофейни перед работой или у короткого беспокойного дремания в трясущейся электричке; полоска упрямая и не желает заполняться даже на четверть, угрюмо оставаясь подозрительно красной, как белки моих глаз.
С другой стороны обидно было бы тратить время на сон, когда можно вместе с дедушкой варить терпко-сладкое варенье из вишни в нашем дачном домике по воскресеньям, таская мешочки с сахаром с чердака и украдкой воруя спелые ягоды из общей тарелки; когда можно вдыхать в пять утра запах цветов перед домом на качелях с Мишей (хотя мама считает, что качели в пять утра - чистое безумие). А еще, знаете? В Питере полно дворов, крыши которых в тандеме составляют фигуры драконов, зверей, или фигур, если смотреть снизу; я неосознанно ищу такие каждый день.
А на работе творится полный беспредел, ко мне приходит пара итальянцев в розовых рубашках, один всегда берет американо, очень горячий, а второй сладкий карамельный моккачино, один украдкой хватает другого за руку под столом, а я таю за барной стойкой, тот, который полохматее, всегда расплачивается, привстает на и пронзительно мило смотрит в глаза второму. Люблю иностранных бабушек и дедушек, ходящих в солнце со смешными кружевными тканевыми зонтиками, а в дождь - в смешных разноцветных дождевиках, люблю ставить их цветы в вазу и любоваться браслетами на ногах.
Такое впечатление, что неделю назад меня вытащили из холодильника, где меня морозили последние месяца два, морозили до кончиков пальцев.
Ворблерс навсегда, автор гений
Я уже пятнадцать минут под это танцую.
вторник, 19 июля 2011
я верю, что никто не должен быть один. что нужно быть с кем-то вместе. с друзьями. с любимыми. я верю, что главное - любить. © Эрленд Лу
Иногда я чувствую противную горечь где-то на языке от того, что людей больше почти ничего не удивляет. Необычное вполне дружно и по-соседски живет с повседневным в любом мегаполисе, и хуже того, перестает быть отличимым одно от другого, а это ведь это совсем маленький шажок в сторону человеческого равнодушия. Здесь едят насекомых на палочках в горячей карамели, ходят со смешными фамилиями и разговаривают с собственной чашкой каппучино, и взгляд на это не то, что не удивленный (это хорошо), а даже не заинтересованный (это плохо).
Щекочущая горло зависть, похожая на толстую бородавчатую жабу, возникает, когда я вижу в солнечный день бабушку-соседку с внучкой, которая весело и с разбега прыгает во вчерашнюю лужу, обрызгивая каплями крошечные резиновые сапожки и желтый клеенчатый плащ, смеется на ответную улыбку бабушки. А мне - мне не положено, я взрослая, и в ответ мне никто не улыбнется, а лишь покрутит пальцем у виска. Меня забыли научить, как это - быть настоящим человеком, некоторые, того гляди и зашипят, указывая пальцами: "она не взрослая! она - подделка!".
И глупость такая тогда, что мир нуждается в людях. Люди вообще не нужны никому, ну разве что самим людям. Да и то не всем и не всегда.
А это здорово. Два города, две жизни.
Щекочущая горло зависть, похожая на толстую бородавчатую жабу, возникает, когда я вижу в солнечный день бабушку-соседку с внучкой, которая весело и с разбега прыгает во вчерашнюю лужу, обрызгивая каплями крошечные резиновые сапожки и желтый клеенчатый плащ, смеется на ответную улыбку бабушки. А мне - мне не положено, я взрослая, и в ответ мне никто не улыбнется, а лишь покрутит пальцем у виска. Меня забыли научить, как это - быть настоящим человеком, некоторые, того гляди и зашипят, указывая пальцами: "она не взрослая! она - подделка!".
И глупость такая тогда, что мир нуждается в людях. Люди вообще не нужны никому, ну разве что самим людям. Да и то не всем и не всегда.
А это здорово. Два города, две жизни.
Splitscreen: A Love Story from JW Griffiths on Vimeo.
понедельник, 18 июля 2011
я верю, что никто не должен быть один. что нужно быть с кем-то вместе. с друзьями. с любимыми. я верю, что главное - любить. © Эрленд Лу
воскресенье, 17 июля 2011
я верю, что никто не должен быть один. что нужно быть с кем-то вместе. с друзьями. с любимыми. я верю, что главное - любить. © Эрленд Лу
Иногда я так удивляюсь тому, что самые тяжелые слова такие короткие - "да" и "нет".
Когда слишком поспешно ответил "да", или постеснялся возразить на что-то неловко и смущаясь: ''нет!", неизвестность пугала, а ты и не согласился, или не отрекся и пожалел. Слова, меняющие жизнь и вызывающие самые большие проблемы весят непростительно мало, наверное, чтобы легче слетали с коварного языка.
А еще меня удивляет вселенная, всегда мило и по-доброму старающаяся помочь тебе и приласкать, когда так нуждаешься в этом сам и когда это нужно меньше всего; спихивая ночью будильники с тумбочки - и вместо дождьливой дороги на работу ты видишь теплый десятый сон в мягком одеяле, мысленно убеждая маму принести в полночь лукошко спелой черешни, когда ты только-только собирал силу воли в кулак, останавливая поезда между станциями в метро, чтобы ты мог спрятаться от жары наверху чуть подольше.
Но я лучше залезу в свой любимый замок из двух подушек, пространства за диваном, стула, кувшинчика с мятной водой и кинжкой, туда могут пролезть кошка или я. А поскольку кошки у меня нет, и людей там не будет.
Как же хорошо.
Когда слишком поспешно ответил "да", или постеснялся возразить на что-то неловко и смущаясь: ''нет!", неизвестность пугала, а ты и не согласился, или не отрекся и пожалел. Слова, меняющие жизнь и вызывающие самые большие проблемы весят непростительно мало, наверное, чтобы легче слетали с коварного языка.
А еще меня удивляет вселенная, всегда мило и по-доброму старающаяся помочь тебе и приласкать, когда так нуждаешься в этом сам и когда это нужно меньше всего; спихивая ночью будильники с тумбочки - и вместо дождьливой дороги на работу ты видишь теплый десятый сон в мягком одеяле, мысленно убеждая маму принести в полночь лукошко спелой черешни, когда ты только-только собирал силу воли в кулак, останавливая поезда между станциями в метро, чтобы ты мог спрятаться от жары наверху чуть подольше.
Но я лучше залезу в свой любимый замок из двух подушек, пространства за диваном, стула, кувшинчика с мятной водой и кинжкой, туда могут пролезть кошка или я. А поскольку кошки у меня нет, и людей там не будет.
Как же хорошо.
среда, 13 июля 2011
я верю, что никто не должен быть один. что нужно быть с кем-то вместе. с друзьями. с любимыми. я верю, что главное - любить. © Эрленд Лу
Ничто никогда не станет мне роднее своего города.
Вчера под завывающие потоки ветра был отключен свет повсюду: у меня, у соседей и в соседних домах; и в считанные секунды в окнах напротив стали появляться, чуть трепеща, огоньки разноцветных свечек, стали выглядывать люди, задумчиво и немного испуганно посматривающие на приближающуюся грозу. А когда хлынули первые косые ливни - те самые люди стали криками и хлопками подбадривать какого-то паренька без зонтика и в белой майке, прыгающего по появляющимся лужам, пытающегося добраться до желанного козырька.
Мне же пришлось нацепить красные резиновые сапоги, сурово сдвинуть брови и, вооружившись миской для теплого молока по утрам, мужественно выйти на балкон, где собралось маленькое бурное море, и начать выкачивать воду из импровизированного титаника, страшась, что затопит комнату, ведь кончик кровати уже начал промокать; со свечкой с запахом шоколада вычерпывать воду с собственного балкона, сбрасывая воду на зеленые кусты внизу... Я тут появляюсь украдкой.
Вчера под завывающие потоки ветра был отключен свет повсюду: у меня, у соседей и в соседних домах; и в считанные секунды в окнах напротив стали появляться, чуть трепеща, огоньки разноцветных свечек, стали выглядывать люди, задумчиво и немного испуганно посматривающие на приближающуюся грозу. А когда хлынули первые косые ливни - те самые люди стали криками и хлопками подбадривать какого-то паренька без зонтика и в белой майке, прыгающего по появляющимся лужам, пытающегося добраться до желанного козырька.
Мне же пришлось нацепить красные резиновые сапоги, сурово сдвинуть брови и, вооружившись миской для теплого молока по утрам, мужественно выйти на балкон, где собралось маленькое бурное море, и начать выкачивать воду из импровизированного титаника, страшась, что затопит комнату, ведь кончик кровати уже начал промокать; со свечкой с запахом шоколада вычерпывать воду с собственного балкона, сбрасывая воду на зеленые кусты внизу... Я тут появляюсь украдкой.